# 76. Чему именно учил Будда? Часть третья: нирвана, просветление и медитация
День за днём и год за годом по землям бескрайним и неизведанным бредёт путник. Он не знает, ведут ли куда-нибудь его скитания и даже не имеет ясного представления о том, где хотел бы оказаться. И всё-таки в себе он ощущает постоянное присутствие неутомимой силы, толкающей его вперёд и дающей туманные указания, направляющей то по одной дороге, то по другой. Время от времени стрелка внутреннего компаса нежданно и негаданно дёргается – и тогда он, не в силах противостоять охватившему его наитию, послушно возвращается обратно или же вовсе сворачивает с пути, которому столь долго был верен.
Впереди, на горизонте, овеянные дымкой и туманами, виднеются ориентиры. Они окружены тёплым сиянием, зовут вперёд и приковывают внимание. Но почему именно они стали его целью, а не какие-то иные? На этот вопрос непросто было бы ответить, в первую очередь самому путнику. Да и кто задаёт такие вопросы? Большая часть точек назначения была ему подсказана попутчиками, бредущими то тут, то там – кто по одиночке, а кто в группе. Он ведь лишь один из множества скитальцев. Другие ориентиры, напротив, были избраны им самостоятельно – просто потому что в нужный момент попались на глаза или же под влиянием настроения и непредсказуемого своеволия бурлящей в нём силы.
Много уже освоено троп и много целей лежит за спиной, больших и малых, а пути всё нет ни конца, ни края. Само движение бывало радостно, это правда, но чаще – тяжело, суетно и тревожно. По прошествии каждой вехи и стоило лишь оглянуться назад, как он чувствовал горьковатое послевкусие, осадок неудовлетворённости и разочарования. Золотистый свет вдали каждый раз отступал всё дальше, а стрелка компаса неизменно прыгала прочь от достигнутого и раздраженно звала вперёд. Сколько так будет ещё продолжаться, к каким местам нужно прийти, чтобы захотелось остаться? И нужно ли, чтобы захотелось остаться? Путешественник гнал эти праздные вопросы от себя и вновь и неустанно принимался ставить одну ногу впереди другой.
Вечером в своей палатке он вынимает лист бумаги и берётся прокладывать дальнейший маршрут. На самом верху листа виднеется россыпь кружков – это и есть его цели, хотя выбраны они были, следует признать, кое-как и нарисованы на глаз. В столь же небрежной манере к ним проведены кривые линии маршрутов. Но есть ли на месте начертанных им на листе дорог настоящий и пригодный для движения путь? Преграждают ли его бурные реки, высокие горы, глубокие овраги? Эти вопросы явно мало его беспокоят, и лишь изредка он составляет отдалённое подобие настоящей карты, набрасывая то с чужих слов, то по памяти грубые контуры раскинувшихся вокруг территорий – в конечном счёте, так делают все.
И действительно, почти все. Мы, люди, находимся в обстоятельствах крайне схожих с теми, в которых проходят блуждания злополучного странника. Мы существуем в сложной и многомерной реальности, по которой движемся, руководимые смутными указаниями нашей природы и того культурно-исторического наследия, что впитали с ранних лет. Столь многие, однако, невежественны и легкомысленны как в выборе собственных целей, так и в прокладывании ведущего к ним маршрута.
Человек хочет быть счастливым и пытается этого добиться, но совершенно не понимает механизмов, которые рождают счастье и страдание и управляют его эмоциональными процессами. Он денно и нощно ставит перед собой цели и стрелка его компаса прыгает то вправо, то влево, но не понимает природы собственных желаний и движущих им мотиваций. Как в таком случае знать, каким из них дать ход, а какие отвергнуть, как расставить приоритеты и выстроить между ними очередность? Не абсурдно ли прокладывать путь, не имея на руках карты и даже по-настоящему не пробуя её составить? Более того, как можно двигаться куда-то, не составив ещё более необходимой нам карты самих себя, не поняв принципов работы этого столь капризного компаса влечений и потребностей? Люди в большинстве своём даже не считают это задачей, заслуживающей первоочередного и пристального внимания, или же в гордыне и наивности полагают, будто им всё и так известно. Но это означает блуждать впотьмах даже при свете дня.
Полноценная, счастливая и плодотворная жизнь может быть основана только на знании – причём, что важнее всего, на знании собственной природы. Будда отчётливо сознавал это, поэтому в ранней проповеди, получившей название «Огненная», резюмировал человеческие несчастья в следующей ёмкой формуле: «Монахи, весь мир в огне. <…> Он горит огнём влечения, огнём отвращения, огнём невежества» (SN 35.28). К непосредственным источникам страдания, к нашим избыточным по силе и числу волевым реакциям, здесь прибавляется важнейший пункт. Это невежество – ещё более глубинная причина, поскольку именно оно мешает пробиться к первым двум, мешает осознать необходимость внести в их работу разум и порядок.
Действительно, сами негативные переживания в нас запускают санкхары притяжения и отторжения. Они цепляются за предметы и начинают патологическое самоповторение и самоусиление, производя многократно усиленное чувство страдания из-за растянутого соприкосновения с нежелаемым или оторванности от желаемого. Если человек не отдаёт себе в этом отчёта, то спасения от столь мучительного процесса не будет и всю жизнь он проведёт в роли жертвы собственной дисфункциональной лимбической системы. Незнание механизмов психики и неумение их использовать является потому коренным препятствием освобождению. Только если мы преодолеем невежество, сможет начаться целенаправленное избавление от порождающих страдание автоматических реакций, от тянущих нас вниз сил. Будда описал великий план по обращению их вспять следующим образом:
«Если невежество устранено, прекращаются автоматические волевые реакции. Если прекращаются автоматические волевые реакции, исчезают акты сознания. Если исчезают акты сознания, пропадают ощущения ума и тела. Если пропадают ощущения ума и тела, исчезают и шесть органов ощущения. Если исчезают шесть органов ощущения, прекращается контакт их с объектами. Если прекращается контакт, исчезает чувство. Если исчезает чувство, пропадают влечение с отвращением. Если пропадают влечение с отвращением, прекращается привязанность. Если прекращается привязанность, прекращается становление. Если прекращается становление, останавливаются новые рождения. Если останавливаются новые рождения, исчезают разложение и смерть вместе со скорбью, стенаниями, физическими и ментальными страданиям и невзгодами. Таким образом вся совокупность страданий прекращается» (SN 12:10).
Изложенная последовательность действий представляет собой сжатое описание программы-максимум Будды по остановке колеса сансары. Это растянутый на тысячи и миллионы лет сверхамбициозный космический проект по полному избавлению от страдания всего мироздания. Как таковой он основан на вере в длинный ряд предпосылок. Во-первых, в то, что сила санкхар и объём кармы живых существ находятся в прямой пропорции к силе санкхар и объёму кармы их предшественников. То есть мудро прожитая жизнь и упорядоченная психика не просто формируют благой культурно-психологический климат вокруг, но и по законам некоей волшебной энергетической причинности влияют на то, с каким внутренним «багажом» потомки рождаются на свет. Во-вторых, что за счёт этого процесса возможно не просто радикально уменьшить объём волевых реакций, но полностью устранить их, навсегда остановив последующие рождения и само колесо сансары.
Нельзя забывать, однако, что эти постулаты и вся теория кармы никак не были обоснованы даже в те стародавние времена, когда Сиддхартха Гаутама ещё ступал по земле. Сегодня же в век науки мы не только не находим для них подтверждений, но и имеем в своём распоряжении многочисленные и легко проверяемые опровержения на основе знания механизмов эволюции и реальной физики энергообмена. Принятие теории кармы на веру идёт вразрез с важнейшими принципами Будды. В первую очередь он учил не верить тому, что не можешь проверить на своём опыте и не можешь критически оценить, учил не забивать себе голову метафизическими идеями, которые ничего не прибавляют к практике жизни и не освобождают нас.
Сейчас программа-максимум Будды выглядит до крайности нереалистично и повисает в воздухе, не подкреплённая ничем. Даже в среде буддистов она неоднократно ставилась под сомнение по тем же самым причинам. Наконец, она не представляется особенно желанной. Нужно понимать, что провозглашенная им цель остановки колеса сансары недвусмысленно подразумевает движимое состраданием полное и окончательное уничтожение всего живого. Пожалуй, это не слишком привлекательный смысл жизни, сколь бы ни было благородно стоящее за ним побуждение.
Невозмутимость (upekkhā, упекха)
Всё это, тем не менее, никак не мешает нам сохранять верность здоровому духу его философии и воспринять её конструктивное содержание. Дело в том, что описание, как обратить вспять цикл взаимообусловливания, представляет собой не только грандиозный план по кармическому очищению всей Вселенной на веки вечные. Там содержится и более скромная инструкция по торможению колеса страдания. Это и есть программа-минимум Сиддхартхи – здравая, осуществимая, легко проверяемая на опыте каждым из нас и согласующаяся с современными научными данными. В её основе лежит понимание, что существует лишь одно звено в механизме психической жизни, где мы можем вносить реальные изменения. Мы не в состоянии прекратить поток ощущений и актов их осознания, мы не можем также устранить процесс восприятия и сами чувства приятного или неприятного, ведь они возникают самопроизвольно. Только одна из пяти скандх в нашей власти – санкхары, автоматические волевые реакции влечения и отторжения.
Будда понял, что это не так уж мало, поскольку как раз они запускают все дальнейшие этапы процесса. Если мы устраним своё невежество, увидим пустотность и избыточность управляющих нами шаблонных реакций, мы сможем уменьшить объём и интенсивность негативного эмоционального бремени. По мере того как идут на убыль регрессивные санкхары, пропадают и неизбежно сопровождающие их ощущения, осознания, восприятия и чувства. Те самые, что порождают страдание, страх, тревогу, злобу и прочие мучительные переживания.
Преодолев невежество, мы осознаём, что путь внутреннего роста и освобождения пролегает через ослабление и выкорчевывание сколь можно большего числа накопившего в нас балласта пагубных реакций. По всеобщим же законам нервной деятельности, если мы ставим перед собой задачу развить некий навык, то должны раз за разом и всё лучше и лучше совершать требуемые им действия. Если же мы хотим побороть глубинную и машинальную привычку, то должны развивать способность раз за разом и всё лучше и лучше приостанавливать порождаемые ей реакции, то есть тренировать некое неделание.
Такое упражнение в неделании, искусство гашения санкхар, и составляет сущность техник медитации, предложенных Буддой. Их цель – это развитие нереагирования, невозмутимости (upekkhā, упекха) как постоянного качества. Все описанные в Палийском каноне психотехники либо напрямую учат приостанавливать реакции лимбической системы и не генерировать новые, либо нацелены на формирование внутренних качеств, способствующих невозмутимости человека или его ближних, и впоследствии мы ещё подробно на них остановимся. Наиболее лаконичное описание прямого метода, данное Сиддхартхой, таково:
«Медитирующий понимает: “Во мне возникло это приятное, неприятное или нейтральное переживание. Оно состоит из частей, грубо по своей природе и обусловлено. Но что действительно существует, что есть наивысшее, так это невозмутимость”. Когда в нём возникает приятное переживание, или же неприятное, или нейтральное, оно уходит, но невозмутимость остаётся» (MN 152).
Внимательное наблюдение за феноменами, которые то появляются в сознании, то исчезают, при поддержании у медитирующего отстранённости, тренирует упекха напрямую. Мы учимся созерцать рождающиеся переживания – в том числе страдание и неудовлетворенность – как будто со стороны, индифферентные и нейтральные. Благодаря этому они становятся внешними по отношению к наблюдающему сознанию, они не увлекают его более по тёмным тропам слепого реагирования. Мы перестаём быть страдающими, отождествлять себя с «тем», кто испытывает страдание, и становимся полными спокойной радости наблюдателями за феноменом страдания. Мы, фигурально выражаясь, осознаём, что тот, кто в процессе медитации наблюдает страдание, сам не страдает. Сознание приобретает свойства зеркальности, ибо зеркало не мучится, сколь бы страшно ни было то, что оно отражает.
Ключевой метод косвенной работы, дополняющий эту практику, Будда видел в получении глубинного прозрения в природу реальности и в первую очередь в фундаментальный принцип непостоянства. На языке пали такое понимание сути чего-либо называется випассана (vipassanā). Он описывал технику медитации прозрения в непостоянство так:
«Если медитирующий будет упорно наблюдать непостоянство приятных ощущений в теле, их спад, угасание и исчезновение, а также наблюдать за собственным отказом цепляться за подобные ощущения, тогда глубинное обусловливание его влечения к приятным ощущениям в теле будет устранено. Если он будет упорно наблюдать непостоянство неприятных ощущений в теле, тогда глубинное обусловливание его отвращения к неприятным ощущениям будет устранено. Если он будет упорно наблюдать непостоянство нейтральных ощущений в теле, тогда глубинное обусловливание его невежества по отношению к нейтральным ощущениям в теле будет устранено» (SN 36.7).
Методичное созерцание непостоянства и пустотности всех явлений, бессмысленности и вредоносности реакций цепляния за них, переобучает человеческую психику. Будда видел плоды достижения человеком этого глубинного понимания следующим образом:
«Видя это, хорошо обученный последователь Благородного пути приобретает невозмутимость по отношению к приятным, неприятным и нейтральным ощущениям. Развив невозмутимость, он становится бесстрастным. Став бесстрастным, он достигает освобождения» (MN 74).
Медитация випассана в комбинации с другими средствами искореняют пагубную привычку нашей психики к цеплянию и накопившийся в ней балласт болезненных реакций, они переобучают и перестраивают её. С течением времени невозмутимость и бесстрастие (являющиеся гранями и именами единого целого) из временных состояний, достигаемых в медитации, становятся постоянной и прочной основой бытия. Это знаменует выход на высшую ступень личной духовной практики и реализацию её изначальной цели.
Третья благородная истина: идеал нирваны и просветления
Как мы помним, исследовав причины страдания, Сиддхартха в своей «Огненной проповеди» свёл их к трём понятиям, к трём огням – огням влечения, отвращения и невежества. Он далее увидел, что существует путь преодоления страдания. Это обстоятельство и было увековечено в Третьей благородной истине, гласящей: «Существует избавление от страдания».
По логической необходимости преодоление страдания должно подразумевать преодоление его причин, то есть тушение трёх вышеназванных огней. Не удивительно, в таком случае, что в этом и состоит смысл того высочайшего состояния, которое на пали известно как nibbāna, а в более привычной санскритской версии – nirvāṇa. Этимологически слово нирвана означает «гашение», «тушение», «угасание». Несомненно, эту метафору и имел в виду Будда, когда избрал данное понятие в качестве высшей точки духовной практики. В одной из сутр его старший ученик – Сарипутта – говорит об этом напрямую: «Устранение влечения, устранение отвращения, устранение невежества – вот что зовётся нирваной» (SN 38.1).
<...>
(Продолжение статьи и аудиоверсия – в прикреплённом ниже лонгриде)
© Олег Цендровский
Telegram: t.me/apostils
Оповещения о новых выпусках: vk.cc/a4hgb4
Читать и слушать на других площадках: vk.com/@apostils-lib
Помочь на Patreon: patreon.com/apostils